Согласятся взрослые и дети
Согласятся взрослые и дети,
Не посмеют спорить старики,
Благородней тварей нет на свете,
Чем коровы – тёлки и быки.
В ком ещё найдёте столько грусти,
Столько непомерного тепла,
Неподдельных, искренних сочувствий
И к тому ж парного молока.
И порой бывает так противно,
Когда кто-то где-нибудь в толпе
Женщину толстуху беспричинно
Назовет коровою при мне.
Я вступаюсь тот час, моментально,
-Что ты мелешь, глупый человек?
Грубое, двуногое созданье
Ты назвал коровою при всех.
Попроси немедленно прощенья.
У кого ты просишь, идиот!
Поезжай в ближайшую деревню,
Обойди всех тамошних коров.
Ах, Бурёнки, Зорьки и Чернушки,
Я вам предан сердцем и душой.
В летний день на солнечной опушке
Накормлю вас сочною травой…
Я ворвусь на бойню с пулемётом,
Всех перестреляю и тогда
Распахну железные ворота,
На свободу выпущу стада!
Anserking says:
Поздно, Йенс! Потому что наступил
Забойный день
Кормилица ушастая с глазами с поволокою,
чего глядишь так жалобно, прося пучок сенца?
В ответ смотреть в глаза твои не по себе, неловко мне…
А сена… извини меня… не будет… до конца…
Лишь напоили досыта, с утра пораньше налили,
с заботами запурхались, так надо понимать…
А там вон, в клети, рядышком, стоит сыночек палевый,
а дальше дочка-тёлочка, но скоро будет мать.
13 лет – коровий век, сколь в жизни перевидано,
11 наследников на свет произвела…
13 лет растаяли забытыми обидами.
Паслась. Болела. Бзыкала. Бодалась – не со зла.
Хозяин курит яростно, глаза уставив в сторону,
движения растерянны, и голос странно сипл,
а ты всё порываешься, тряся налыгач порванный,
хотя бы полнавильника люцерны попросить.
А в деннике, как к празднику, идут приготовления –
тренога установлена, и таль водружена.
Могли клочок бы сена дать, нашли б немного времени,
хотя бы промелькнувшая хозяйская жена.
Она с горбушкой хлебушка пожаловала вечером,
чесала ухо ласково, и гладила бока,
а ты стояла грустная, и отплатить ей нечем, ведь
давно соски усохшие не знали молока.
И капнула горячая – мороз! – на губы капелька,
солёною добавкою хозяюшкин презент.
Она шептала ласково, и называла лапонькой,
и гладила бока твои, засохшие, в назьме.
Денник с пустою ванною, с клеёнкою расселенной,
сосед небритый с ножиком стоит, как на парад…
Хозяин недокуренный швырнет бычок потерянно,
и распахнет ворота мне и скажет: «Ну, пора…»
Йенс says:
Грустно!
Вот потому стрелял бы и стрелял из пулемёта покуда патроны бы не кончились.
А кто автор?
Anserking says:
А то!
Но: «Мне жалко их, но мясо все же ем,
так где же, черт возьми, принципиальность?»
Внучатый племянник. Троюродный.